Политическая дифференциация профессорско-преподавательского состава советской высшей школы (1918–1929)

Abstract

Рассматривается процесс развития взаимоотношений власти и профессорско-преподавательского состава высшей школы в 1918 –1929 гг., определяется характер адаптации научной интеллигенции к новым принципам академической деятельности, политической системе и формирующейся идеологии. Отмечается, что единого отношения преподавателей к советской власти не существовало. Условно среди научной интеллигенции можно выделить три группы: представители первой выступали за полное принятие новой власти, приверженцы второй, напротив, старались бойкотировать ее решения, а третьей – соглашались на деловое сотрудничество, однако не были готовы к полному и безоговорочному подчинению. Показано, что постепенно в профессорско-преподавательской среде укреплялось мнение о необходимости нахождения компромисса, а государственные структуры, обеспокоенные поиском путей нормализации отношений в системе высшей школы, совершали шаги во встречном направлении, но при этом исходили из стратегической цели – подчинения этой сферы организационному и идеологическому влиянию. = The article deals with the process of the development of the relations between the authorities and the academic staff in 1918 –1929. The author defines the nature of the higher school intellectuals’ adjustment to the political system and emerging ideology. The issue of the cooperation with the Soviets divided the higher school intelligentsia. Generally the three groups can be distinguished. The first group stood for the full cooperation with the Soviet authorities. The second group, on the contrary, boycotted their decisions. The third one was ready to cooperate in the certain spheres but was not going to surrender completely. Gradually the academics came to the conclusion that the consensus had to be found. On their side, the state structures were looking for the normalization of relations with the higher school and took steps to meet higher school intelligentsia halfway. But at the same time the state pursued its main strategic goal – to bring this sphere under complete organizational and ideological control.